Де-Факто N 12 (2012г.)

Татьяна Багратовна. Хорошо знакомые звучные имя и отчество, к которым даже необязательно добавлять фамилию: ведь в душах наших музыкантов-современников это сочетание мгновенно отзывается многозвучным эхом.
Татьяна Багратовна. Имя, которое в нашем сознании и нашей культурной действительности составляет неразрывное единство с ее служением и призванием, ее школой и профессией.
Татьяна Багратовна. Очаг, чей свет и неугасимый огонь она хранит и оберегает вот уже полвека. Неповторимо яркая индивидуальность — целостная и гармоничная в единстве своих внешних и внутренних качеств. Живой взгляд, горящие глаза, уста, всегда готовые к улыбке — даже несмотря на кажущуюся строгость выражения лица.
Татьяна Багратовна. Ее величественный облик всегда, при всех обстоятельствах внушает почтение — и в то же время уверенность, что с этим человеком можно дружить на равных.
Татьяна Багратовна. Ее искренность и сердечность несомненны, но ей свойственна также удивительная сдержанность, и мало кто знает, какие сильные чувства и переживания скрывает она в глубинах своей души.
Татьяна Багратовна. Активная, разговорчивая, даже шумная, но в то же время способная молча и внимательно выслушать другого, готовая внять чужому совету, умеющая убеждать и открытая для того, чтобы ее убеждали, если дело того стоит.
Будучи верным другом, она умеет ценить в человеческих отношениях все подлинное и важное и отличать его от фальшивого и наносного. Она неизменно верна тем, кого полюбила; если же она кого-то не приняла, то и это — навсегда.
Романтичная и практичная Татьяна Багратовна: она может испытывать душевные волнения, но ее гибкий ум непременно найдет самый верный и краткий путь.
Хозяйка своего дела, своей школы.
Верная своим принципам, своему призванию.
Опора своей семьи.
Боец: она первой бросится в огонь, борясь за любого из своих учеников.
Щедрая, она с удовольствием делает добро и при этом никогда не забывает о том хорошем, что сделали для нее другие; она умеет быть признательной и благодарной.
Татьяна Багратовна. Вокруг нее всегда создается особая атмосфера, складывается особое настроение. По своей натуре она — лидер, и она умеет с честью нести этот дар.
Татьяна Багратовна. Имя, которое вот уже больше полувека глубоко укоренено в армянской музыке, обрастая все новыми и новыми благодарными взаимосвязями.
Эта жизнелюбивая, красивая, слегка кокетливая и вместе с тем властная женщина несет в себе могучий, стойкий, готовый к борьбе и к победам, несгибаемый и мужественный дух.
Мужественная женщина.
Душа и директор нашей родной и любимой alma mater, нашей десятилетки — Ереванской средней специальной детской музыкальной школы имени П.И. Чайковского, - Татьяна Багратовна Айрапетян.
Наша Таня...

З.

Тер-Казарян,

профессор Ереванской консерватории
имени Комитаса,
кандидат искусствоведения,
выпускница десятилетки (1968 год)
2004 год, Ереван

Детство и воспоминания о старом Ереване...

Я помню себя примерно с четырех- или пятилетнего возраста – девочкой, которую со всех сторон окружали любовью, лаской и всяческими заботами. И я всегда помню рядом с собой свою бабушку, которую я называла мамой и которая для меня и вправду была матерью. Моя благородная, красивая, царственная Софья-ханум... какие теплые чувства пробуждаются в моей душе при звуке ее имени!
Все, что мне известно о моей семье и о моем роде, я почерпнула из рассказов бабушки.
Помню наш дом, который еще стоит над на бывшей улице Свердлова. Конечно, сейчас он выглядит совсем по-другому, чем в те времена. Многое изменилось. Уже нет той улицы – одной из центральных улиц старого Еревана , застроенной красивыми каменными домами – небольшими, как это тогда было принято. Нет того квартала: сейчас на этом месте разбит сад. Нет тех людей, которые определяли своеобразие квартала; нет той атмосферы. Но дом все еще стоит. Скорее всего он доживает последние дни: ведь город перестраивается и меняет облик.
В город прибыли новые люди — возможно, так и надо, жизнь не может стоять на месте, перемены неизбежны. Но для меня каждая разрушенная улица, каждый снесенный дом означают невозвратимую потерю многих драгоценных воспоминаний. Пыльный маленький Ереван, с его узкими улицами и неповторимым центром, дороже мне и милее, чем построенные на его месте дома и асфальтированные или покрытые бетоном магистрали. Хотя я и осознаю, что это естественно, необратимо, как и само время. А в моих детских воспоминаниях наш двухэтажный черный каменный дом остался большим, высоким и роскошным. В то время на меня сильнейшее впечатление производили мраморные лестницы в подъезде — мне, малышке, они казались грандиозными — и стоявшие по обе стороны предметы гордости Софьи-ханум: великолепный фикус и, особенно, лимонное дерево. Последнее было предметом моего особого внимания. Мало того, что оно было красивым, что на нем всегда зеленели прекрасные листья — на нем к тому же росли ароматные лимоны.
Я любила подолгу глядеть на эти чудесные плоды, гладить их холодную шероховатую кожуру. Сегодня это, быть может, покажется невероятным, но в то время лимоны были в дефиците, и дерево было посажено не только для красоты. К тому же лимонами лечились. И нашим деревом пользовались не только мы одни. Стоило кому-нибудь из соседей или многочисленной родни заболеть, как его близкие непременно обращались к моей бабушке, которая срывала один из золотистых плодов и отдавала им «на здоровье». В такие моменты меня переполняло чувство гордости.
Помню наши большие комнаты с высокими потолками, темноватые — в самый раз для жаркого Еревана: даже в разгар летнего пекла там бывало прохладно. Помню, как в этих комнатах на праздники собирались и веселились наши многочисленные близкие и дальние родственники, дяди и тети, их дети и родители, их не менее многочисленные друзья. Конечно, я не помню, что именно они праздновали и отмечали, но в моей памяти — в розовом свете — остались настроение, атмосфера теплоты, высокий тонус. Казалось, все очень любят друг друга или, во всяком случае, очень доброжелательны друг к другу. Вероятно, я была еще слишком мала, и жизнь вообще казалась мне розовой и доброй. Не знаю, но теплота осталась доныне.
А какой у нас был чудесный балкон со стороны двора! Это тоже одна из умных и красивых традиций нашего старого Еревана, обусловленных природой и климатом. Наверное, в течение полугода балкон служил самым главным и любимым местом во всем доме, а летними ночами – также прекраснейшей спальней на открытом воздухе. В те годы никто не спешил обносить свои балконы стеклом; напротив – открытое пространство использовалось во всей своей красоте. Во дворе же всегда росли деревья, так что городской житель не был оторван от природы. А в наши годы Ереван вообще изобиловал садами. Даже самый жаркий деньзавершался прохладным вечером, и всякий раз по вечерам слышался шум ветра в листьях и ощущался нежный запах зелени. У нас тоже был свой фруктовый сад на берегу реки Занги – сад, славившийся своими обильными урожаями. Сейчас там находятся правительственные дачи.

О сыновьях...

Самый большой дар моей жизни... мои два сына...
Я очень признательна за них Богу и судьбе. Я помню каждый день и час, каждую секунду их детства и юношества: ведь они были рядом со мной. Потом они выросли и начали жить своей жизнью, своими интересами.
Все это естественно. И все же они остались моими — моими любимыми мальчиками, главными сокровищами моей жизни. Я упрекаю себя в том, что, будучи молодой, полной планов и намерений, я была поглощена работой и основную часть времени посвящала школе, ученикам, делам. Работа была для меня важнее всего остального. Сейчас, прожив долгую жизнь и повидав на своем веку немало всякого — как хорошего, так и плохого, - я смотрю на вещи по-иному и переоцениваю многие ценности. И я понимаю, что для человека нет ценности выше семьи. Не знаю, как бы я поступила, если бы довелось начинать жизнь сначала. Наверное, я вела бы себя совершенно иначе, и моя судьба сложилась бы совершенно по-другому.
Но жизнь — это однонаправленный процесс, и обратной дороги нет. Моя жизнь пошла именно таким путем, и у меня нет поводов жаловаться. У меня была прекрасная семья — любящая, понимающая и дружная. Конечно же, главным залогом этого были мои мальчики. Сергей и Армен. Такие похожие и такие разные.
Один — типичный мечтатель-романтик, спокойный, уравновешанный, мягкий, всегда с книгой в руке. Другой — темпераментный, активный, предприимчивый.
Сережа до конца оставался таким – спокойным, любящим, скромным. В детстве он был очень послушным. Ни тот, ни другой не давали мне понять, что такое “трудный возраст”. Наверное, потому, что у них не было свободного времени для игры в этот самый “трудный возраст”. Оба хорошо учились. Сережа интересовался всем на свете и, будучи учеником нашей школы, очень серьезно занимался предметами, которые традиционно не пользовались популярностью среди наших ребят, - математикой, физикой. Обладая большим чувством ответственности, он равномерно делил свой день между различными занятиями и никогда не прикрывался в школе моим авторитетом. В этом отношении он был очень самостоятелен. Мне, конечно, хотелось, чтобы он стал музыкантом — ведь он имел для этого все данные. Окончить специальную школу с серебряной медалью — в те годы подобное многое значило. Но Сережа избрал кибернетику. Он поступил в Политехнический институт и окончил его. Видимо, чтобы «задобрить» меня он окончил и консерваторию. Затем, работая на многочисленных руководящих должностях, он сумел совместить эти две далекие друг от друга специальности. Я очень гордилась его деятельностью – в Центральном комитете, в филармонии, а в последние годы в Москве, в нашем посольстве. Страшная вещь – вспоминая Сережу, я пишу “в последние годы”. В 1949 году, в светлый год его рождения, когда хорошенький младенец лежал в кроватке, а бабушка Софья-ханум вешала на него привязанный к нашему лимонному дереву домашний талисман, чтобы ребенок рос здоровым и защищенном от “сглаза”, - могла ли я представить себе тогда, что переживу его и что мне придется бессильно и беспомощно наблюдать, как неумолимо разрушается здоровье моего обожаемого сына, как уходит жизнь из его улыбающихся глаз. Самый страшный удар в своей жизни я испытала 4 октября 2003 года. Уверена, что душа его – в раю.
Разница в возрасте между Сережей и Арменом довольно значительна – пять лет. Это немало, но мои сыновья были не только хорошими братьями, но и хорошими друзьями. С самого раннего возраста они всегда поддерживали друг друга.
Они очень любили друг друга и никогда не ссорились, главным образом благодаря Сереже. По отношению к младшему брату он всегда проявлял уступчивость, неизменно улыбаясь своей доброй, слегка ироничной улыбкой. Но и Армен с благодарностью принимал его уступки и никогда не садился ему на голову. В их характере не было конфликтности. Это может показаться странным, но я, вырастив двоих сыновей, не испытывала с ними тех проблем, на которые всегда жалуются родители, - ни в так называемом трудном возрасте, ни позднее, когда они стали взрослыми.
По своему характеру Армен был антиподом Сережи. С детства он проявлял самостоятельность, а в кругу друзей – яркие качества лидера. Главным другом Сережи была книга. Армен же был знаком и дружил с широчайшим кругом людей. В студенческие годы он дружески, на равных общался даже со своими педагогами. Он всех любил, и ему отвечали тем же. Так было с Рафиком Степаняном, Эдгаром Оганесяном. Думаю, он и сейчас остается таким же.
Помню его учеником шестого-седьмого классов, когда я посылала его на учебу в Москву, и он, ничего не боясь, ехал туда один. Уроки в классе Анаит Сумбатян – известного педагога Центральной музыкальной школы при Московской консерватории – принесли ему большую пользу: достаточно сказать, что именно там впервые обнаружился его творческий дар, и ему посоветовали серьезно заняться композицией.
Иногда я сожалею, что не смогла посвятить своим детям больше времени. Сожалею о себе, о потерянных минутах тепла и счастья. Утешаюсь лишь тем, что сумела с пользой провести время, которое у меня оставалось на семью и детей по окончании рабочего дня. Мои сыновья не доставляли мне никаких огорчений. Лишь однажды Сережа причинил мне горе и оставил навеки безутешной. Имя же Армена Смбатяна ныне является предметом не только моей гордости.